Последние события в Азербайджане и Армении, Белоруссии, Киргизии — очередное подтверждение того, что распад Советского Союза всё еще продолжается, и финала этого процесса не видно. И понятно, что литераторы обращаются и будут обращаться к теме нашего общего прошлого, пытаясь понять, объяснить, зафиксировать в слове: что же такое был Советский проект, чем отличался советский человек, как его черты — предсказуемо и парадоксально — живут в нас.
Одна из таких попыток — эпопея «Русский крест», цикл романов воронежского писателя Александра Лапина, чья новая книга «Суперхан» вышла в последние дни лета. Этот роман, насколько можно понять, представляет собою сигнал о скором окончании сериала, он завершает некоторые сюжетные линии, прочерченные в предыдущих книгах цикла, здесь даются ответы на вопросы, сформулированные несколько томов назад.
Один из персонажей предыдущих книг цикла, Александр Дубравин, едет в Казахстан к другу юности Амантаю Турекулову, который теперь не последний человек в политическом раскладе своей страны. Но дружеский визит оборачивается последним прощанием: незадолго до предполагаемой встречи Амантай погибает в автокатастрофе, а Дубравин неожиданно оказывается обладателем рукописи, в которой Турекулов изложил свои взгляды на прошлое, настоящее и будущее Казахстана, своеобразное «политическое завещание». За рукописью идет охота, но, как с самого начала показывает нам рассказчик, трактат покойного не вместилище компромата, а крайне здравое и вместе с тем неравнодушное, по-хорошему темпераментное размышление о том, «кто мы, откуда и куда идем».
Понятно, почему автор выбрал именно такой способ донести до читателя некоторые свои концепции — например, о евразийстве как оптимальном направлении развития и России, и Казахстана, который на постсоветском пространстве остается, пожалуй, единственным островком незыблемой стабильности. Есть идеи, которые при всей своей яркости и внятности все же требуют персонажей. Как говорит современный философ, порою сама мысль не может быть высказана в привычном линейном дискурсе, и правило единства точки зрения здесь не работает.
Главный герой пристально вчитывается в текст давнего товарища, спорит с ним, соглашается, воспринимает сказанное о Казахстане заочным теперь уже собеседником как повод задуматься: в Казахстане так, а как у нас? Неужели так же? Или по-другому? Так политический триллер на наших глазах превращается в философское сочинение, причем не на абстрактную, а на касающуюся всех тему, где главное — художественно и вместе с тем публицистически заостренно изложенные приключения политической и общественной мысли.
И все же не стоит воспринимать книгу исключительно как замаскированное под роман историко-философское эссе. «Суперхан» представляет собою любопытный жанровый микст, где есть место и остросюжетной составляющей, и сатирическим шаржам, и лирическим сценам, и публицистике, и медитациям о судьбе нескольких советских поколений.
