Вопрос Русфонду: Вышло Постановление Правительства РФ №1096 «Об утверждении перечня общественно полезных услуг и критериев оценки качества их оказания». Значит ли это, что теперь фандрайзинговые фонды могут рассчитывать на компенсацию своих затрат на сборы пожертвований?
Ответ Русфонда: Нет, не значит. Финансовые услуги благотворительных фондов государству в перечне общественно полезных постановлением не предусмотрены.
Этот вопрос вот уже пару месяцев задают нам коллеги – фандрайзеры и журналисты. Просят комментариев.
Давайте попробуем. Для начала отсечем крайности. Крайность первая: «Власть не признала благотворительный фандрайзинг общественно полезным и вскоре она создаст нам условия не хуже, чем ”иностранным агентам“». Крайность вторая: «НКО вообще не нуждаются в помощи государства, потому что им и так помогают фонды-фандрайзеры». Так вот, если отсечь крайности, становится ясно, что правительство сделало первый шаг в признании услуг НКО ценными – в самом практическом смысле: оно готово за эти услуги платить. Последуют ли за этим шагом другие? Не факт.
Однако не факт и то, будто отныне общественно полезными признаются только услуги из правительственного перечня. Постановление №1096 стало ответом правительства на президентский указ «Об утверждении приоритетных направлений деятельности в сфере оказания общественно полезных услуг» (№398 от 8 августа 2016 года). Перечень приоритетных направлений из указа и перекочевал в постановление №1096.
Проблема, по-моему, в другом: социально ориентированные НКО не менее разобщены, чем фандрайзинговые фонды. Оттого у власти нет другого пакета общественно полезных услуг, кроме всем очевидных «приоритетных направлений деятельности». Но когда мы сформулировали свою работу как «финансовые услуги государству» и озвучили этот термин симпатизирующим Русфонду чиновникам, те расценили его как эпатаж. Как-как, финансовые услуги? Сколько Русфонд собрал в 2016 году? 1,6 млрд руб.? А годовой бюджет здравоохранения РФ – 3 трлн руб.! Что такое эти ваши 1,6 млрд?! Капля в море…
Святая правда. Капля в море. Но правда и то, что сегодняшние мощности высокотехнологичной медицины в РФ таковы, что 3 трлн руб. в год им совершенно недостаточно. Для больных лейкозом, к примеру, когда неродственная трансплантация костного мозга – единственный способ выжить, лечение обходится в среднем в 5 млн руб. Государство вкладывает только 2 млн. Остальные – либо семья больного, либо благотворительные фонды. Либо никто. Как назвать эти взносы фондов?
Пишут, в 2016 году в России было сделано пожертвований на 15–18 млрд руб. И основными проводниками их стали благотворительные фонды – ровно так же, как в США и Европе.
Страна заинтересована в дальнейшем развитии массовой благотворительности как важном элементе развития гражданского общества. Минюст насчитывает до 8 тыс. благотворительных фондов, большинство из них маленькие, с годовым сбором 10–20 млн руб. Они оказывают финансовые услуги НКО или напрямую учреждениям здравоохранения, образования, культуры и спорта. Сегодня это безвозмездные услуги. Фонды существуют за счет пожертвований. И вот какова эта практика: только тысячи полторы фондов ежегодно отчитываются в Минюсте РФ – даже в сильно облегченном формате, который предлагает ведомство (Минюст США, к слову, требует отчеты втрое подробнее). На данных Минюста РФ Русфонд ежегодно обновляет свой «Навигатор» – и больше 500 фондов собрать в него еще не удавалось. Остальные в тени. Появились фонды, которые даже не проводят аудит, хотя закон обязывает. Заплатят штраф в 5 тыс. и живут дальше – аудит-то обходится минимум вдесятеро дороже.
Помощь государства молодым перспективным фандрайзинговым фондам могла бы существенно повлиять на развитие филантропии в России. Эти фонды уже заявили о себе на рынке фандрайзинговых услуг, выработали свою систему сборов. Но те настолько невелики, что приходится тратить до трети, а то и до половины сборов на выживание и продвижение своих проектов.
Признает ли власть их услуги государству приоритетными направлениями деятельности?
Лев Амбиндер, президент Русфонда, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.
